Еще полгода назад «Известия» предвидели, что приспособление усадьбы Шаховских на Большой Никитской, 19/16, для театра «Геликон-опера» обернется искажением и порчей памятника федерального значения. На тот момент недоставало согласований Росохранкультуры и была надежда, что ее новый руководитель Александр Кибовский защитит усадьбу. Увы, в январе началось разрушение.

Барский дом XVIII века стоит по красной линии Большой Никитской улицы, позади располагается подкова парадного двора, за ней - хозяйственный двор, достигающий Калашного переулка. Между дворами, в центре подковы, устроены ворота с декоративной башенкой. Дворовый фасад главного дома стилизован в духе узорочной архитектуры XVII века. Вход оформлен шатровым крыльцом. Решение двора княгиня Шаховская-Глебова-Стрешнева заказала Константину Терскому, учителю Шехтеля, в 1886 году. Архитектор создал образ средневекового боярского двора - и просто один из самых красивых дворов города, который поражает всякого входящего.

Вернее, поражал. После рубки векового дерева начался снос кровель, внутренних и задних стен флигелей. От башенки остался передний фасад. И все согласно проекту.

Идея принадлежит коллективу института «Моспроект-4» во главе с Андреем Боковым. Институт специализируется на стадионах и театрах. Во всем подковообразном и круглом здесь видят стадион или театр. На этот раз передний двор привиделся зрительным залом, а задний - сценической коробкой. Ворота между дворами малы для портала сцены? - Расширить втрое. Во дворе выкопать яму амфитеатра, сцену опустить на минус первый уровень. Парадное крыльцо сделать VIP-ложей. От башенки и полукруга служб оставить передние фасады, нарастив над ними глухой «фасад» сценической коробки. Коробка не умещается на заднем дворе? - Выпотрошить доходный флигель в Калашном переулке, 16, построенный Терским, оставить ему один фасад. И, разумеется, перекрыть оба двора.

Интересно, что руководитель проекта Андрей Боков недавно избран президентом Союза архитекторов России. Конечно, зодчему, как всякому художнику, может присниться что угодно. Но не все можно показывать и проталкивать. Это касается и руководства театра во главе с Дмитрием Бертманом, поддержавшим проект.

Обычно подобные идеи исходят от Юрия Лужкова. На этот раз в распоряжении правительства Москвы нет ничего о перекрытии дворов. Да и название распоряжения звучит корректно: «О реставрации и приспособлении...» Параметры проекта заложены где-то в других бумагах - в технологическом задании Комитета по культуре, в планово-реставрационном задании Москомнаследия и в акте разрешенного использования Москомархитектуры. Известно, например, что площадь театра по проекту увеличивается с 3 до 10 тысяч квадратных метров. Это заведомо не реставрация и не приспособление, а капитальное строительство и реконструкция, запрещенные законом. Запрещено само проектирование таких работ, а проектирование юридически начинается с выхода акта Москомархитектуры. Здесь наступает ответственность главного архитектора Москвы Александра Кузьмина. А затем - ответственность мэра, который видит, как было понято его распоряжение. Но Лужков приехал на место и пообещал журналистам новый театр к 2010 году. Причем заказчиком работ выступает сам город, а не театр.

Как знают наши постоянные читатели, лучшую лазейку вандализму открывает федеральный закон о наследии, вышедший позже московского. Статья 44 гласит, что приспособление памятника не допускает «изменения его особенностей», но добавляет: «составляющих предмет охраны». Если бы не это добавление, мы сохранили бы десятки, сотни памятников старины. Госдума могла бы отменить сей «предмет» за пять минут - для этого было семь лет.

В Москве «предмет» сочиняется Москомнаследием, а утверждается - для федеральных памятников - Росохранкультурой. «Предмет» усадьбы Шаховской подогнан под проект, а не наоборот. Не спрашивайте о научных критериях оценки - их нет. Пункт «архитектурное решение второго этажа флигеля в большом внутреннем дворе, над проездной аркой» изложен так для того, чтобы растесать ворота и стены первого этажа в портал сцены. Пункт «расположение наружных стен боковых флигелей» изложен так для того, чтобы снести внутренние и задние стены под сценическую коробку. А молчание «предмета» о материале стен оставляет возможность полного сноса с воссозданием - на всякий случай.

Разрешение на работы, выданное Росохранкультурой в январе, означает, что «предмет охраны» не вызвал там больших возражений. Как и сам проект. Вот и все. Идет снос, трещат отбойники, а на заборе написано: «реставрация с приспособлением».