Сегодня в России отмечается День памяти жертв политических репрессий. Три года назад в "Новой газете" была опубликована моя статья о необходимости создания Мемориала ГУЛАГа:
Память о войне и Победе у нас уже не общая. Так, может, нас всех соединит эта священная боль?
На этот год приходится несколько круглых дат. Есть и особые: исполняется 90 лет семнадцатому и 70 — тридцать седьмому. В череде трагедий, которые пережил наш народ, эти — самые горькие. Потому что за 17-м и за 37-м — миллионы человеческих жизней, искалеченных судеб и потерянных надежд.
Мы помним эти даты. Но мы их не знаем доподлинно. Мы говорим о жертвах — миллионы, — считая обычным делом погрешность в сотни тысяч жизней.
Почти в каждом доме сохранились реликвии или память о тех событиях. Но все это не сложено в Единую Память страны, можно даже сказать империи, а все-таки точнее — нашей цивилизации.
Да, есть литература, архивы, есть память, переданная нам отцами, но нет единого пространства, соединяющего боль отдельных людей в единое. А значит, совершенно очевидны неминуемые потери этой памяти и этой боли… Что и происходит прямо на наших глазах — с уходом современников тех событий пропадает подлинная история, которая заменяется мифами и холодными строчками учебников истории.
Так и появилась эта идея — создать мемориал жертвам гражданских конфликтов и политических репрессий. (Дело не в названии — в предназначении.) Увековечить не время, но времена попытки жить без Бога, бессилия личности перед государством, насилия как пути к справедливости и благополучию. В пространстве музея могут найти свое место и кронштадтский мятеж, и антоновский бунт, и новочеркасские волнения, и репрессии, и коллективизация, и исступленная замена веры на правоту силы. И даже космическая эра, взявшая старт из неволи и страха.
Мемориал — это не столько оценка прошлой эпохи, сколько ее изучение. Нам очень важно помнить не только, почему это стало возможным, но и как это было. На самом деле. Это не сбор чернухи из лабиринтов нашей истории, но память о людях. И память — светлая, соединяющая, защищающая нас от того, что иногда повторяется в виде фарса. Это не покаяние, а история болезни, без которой невозможно создавать будущее.
У этого мемориала важно — предназначение, функция, которую мы обязаны заложить вместе с первым камнем. И это предназначение — соединять.
Мы как-то не так пишем свою историю, все время ищем знаки различия между народами, населяющими это великое пространство, именуемое — Русь. Почему мы не помним наши добрые даты, нашу общую историю, наши общие корни? Тысячу лет мы прожили вместе и как будто совместно с врагами не бились, будто не любили и — всенародно — не торжествовали.
Мудрец сказал: если ты выстрелишь в прошлое из пистолета, то оно выстрелит в тебя из пушки.
Мы стреляем в прошлое каждый день. Стреляем из пушки. И оно отвечает нам в сто крат сильнее. Многие наши беды, непонимание и страхи — из прошлого. Нам необходимо срочно отправляться в историю и наводить там порядок. Каждый юбилей Куликовской битвы почему-то реанимирует некомфортные отношения с Казанью. Нераскрытые страницы трагедии Катыни расширяют трещины во взаимоотношениях с Польшей. По-иному стали смотреть в Центральной Азии на «коммуниста Сухова». Идеология, проникшая в прошлое, до неузнаваемости изменила подлинную историю, заменив ее мифами, крушение которых воспринимается как подрыв престижа государства.
Память о войне и Победе у нас уже не общая. Так, может, нас всех соединит эта священная боль? Восстановление общей истории — это доброе дело. Психологи называют это разминированием сознания, ибо многие бомбы сегодняшнего дня, национальные конфликты и недоверия кроются в искаженном прошлом.
Надо срочно отправляться в историю и наводить там порядок. Мемориал может стать своеобразной машиной времени в наше общее прошлое.
Войны ведутся не только за рынки сбыта, полезные ископаемые и территории, но и за право писать историю. Поскольку прошлое есть политический ресурс. Именно поэтому с развалом СССР все бывшие братские народы срочно бросились создавать свою историю, свое прошлое, и тут оказалось, что у нас нет общего прошлого. Нет общей боли. Нет общей радости. Даже День Победы оказался приватизирован одной отдельно взятой страной, поэтому к надругательству над советским солдатом совершенно равнодушно отнеслись в Баку и Ташкенте, Ашхабаде и Астане, Кишиневе и Ереване.
