На киевском международном кинофестивале «Молодость» одним из самых ярких событий стала украинская премьера нового фильма Алексея Германа–младшего «Бумажный солдат». Внимание к фильму и к его режиссеру было просто ажиотажным, так как он уже стал сенсацией последнего, 65-го Венецианского кинофеста. Там режиссер получил сразу две престижнейшие награды: «Серебряного льва» за лучшую режиссуру и «Озелла» за лучшую операторскую работу. К тому же на «Молодости» Герман–младший, можно сказать, «вырос». Тут показывались все его фильмы, начиная с первого короткометражного. Его первая полнометражная картина «Последний поезд» получила здесь Гран-при, а в прошлом году режиссер презентовал в Киеве свой второй фильм «Гарпастум».

— Алексей, все три ваши полнометражных картины были приглашены на Венецианский фестиваль. Вас там так любят?

— Наверное. Это, конечно, благодаря Марку Мюллеру — директору фестиваля. Без него всего этого не было бы.

— Почему этот фильм, рассказывающий о 1960-х годах в СССР, так восторженно-положительно был принят итальянской публикой? Это заслуга фильма или самой его истории?

— Думаю, истории. Ведь не так уж важно: фильм об одном времени или о другом. Важны какие-то человеческие вещи. Искусство, и в частности кино, не должно обличать или возвеличивать. Его задача как минимум фиксировать, как максимум — преломлять и переосмысливать. В «Бумажном солдате» человеческая история существует безотносительно ко времени.

— Где проходили съемки? Такое впечатление, что на самом Байконуре.

— Да, в Казахстане. Мне необходима была максимально жесткая натура — место, как бы выпавшее из обычной системы координат. Мы снимали еще на озере Бускунчак, которое называют «солью земли». Так что белые территории в фильме — это не снег, а соль. Мне важно было подчеркнуть, что именно с этого всего, включая грязь, слезы, нищету, родился взлет ракеты.

— В «Бумажном солдате» очень хороший исполнитель главной роли Мераб Нинидзе, который уже давно живет в Германии и считается европейским актером. Как вы на него вышли?

— Я месяцев пять не мог найти главного исполнителя. Мераба нашли в последний момент. Вызвали из Австрии в Петербург, сделали пробы, и он идеально подошел.

— То, что главный герой картины — грузин, не вызвало у российского киноначальства негативной реакции? Особенно после грузино-российского конфликта?

— Изначально герой не должен был быть грузином. Мы хотели его сделать евреем. Нам в принципе важно было, чтобы он был «не отсюда». Если хотите, я искал общности с собой. А когда появился Нинидзе, я решил, что герой будет грузином, так как называть его, например, Ивановым просто глупо. Сразу по ходу сделал в сценарии изменения. Герой Мераба целые фразы говорит по-грузински и даже поет грузинские песни. С тем, что он грузин, не было абсолютно никаких проблем. Никто мне ничего не говорил. Знаете, у нас сегодня больше нагнетают ситуацию как раз журналисты, чем власти, просто провоцируя какие-то вещи. Что касается моего взгляда на этот конфликт, то я всегда считал и считаю, что как бы ни было, мы все равно братские народы.

— А вообще политика вас интересует?

— Знаете, я стараюсь жить отдельно от нее. И не потому, что я ее презираю, просто не хочу туда влезать.

— Чулпан Хаматову на главную женскую роль наверняка пригласили без проб?

— Нет, тоже были пробы, и оказалось, что она все-таки ближе всех других актрис. Она — просто замечательная актриса, и из тех, кто не устает творчески расти. Знаю, что она до сих пор специально ездит в Лондон на достаточно трудные актерские тренинги.

— К тому же она очень избирательна в выборе фильмов. И когда вы, молодой начинающий режиссер, пригласили ее в предыдущий фильм — «Гарпастум», она сразу согласилась или ставила условия?

— Там была другая история. Ей попался сценарий «Гарпастума», и она сама предложила приехать на пробы. Я в принципе не хотел ее звать, так как не был уверен, что в моем фильме ей надо сниматься. У Чулпан до «Гарпастума» был некий устоявшийся набор ролей, которые для меня были замечательны, но сомнительны. Но после проб «Гарпастума» я очень быстро понял, с кем имею дело, — с выдающейся актрисой. У нас были чудесные, хотя и неровные рабочие отношения.

Успех — это уверенность

— Первый приз Венецианского фестиваля «Бумажному солдату» был за операторскую работу, но в фильме, кажется, и вы как оператор что-то снимали?

— В фильме работали два оператора, а я — так, на деталях. Это не считается. Алишер Алиходжаев снял около 40% картины, Максим Дроздов — остальные 60. И этот приз по праву их.

— Победа была ожидаемой?

— Напротив. Я был глубоко убежден, что мы ничего не получим. А устроители всю информацию держали в тайне до начала церемонии. В последний момент, когда надо было вызывать операторов, стали им звонить. А тот же Максим Дроздов в это время сидел где-то под Казанью, и там не было мобильной связи. Так что получать приз пришлось нам с продюсером Артемом Васильевым. Первыми меня поздравили мама с папой. Они прислали SMS сразу, после того как нам вручили приз за лучшую операторскую работу. И когда через полчаса нам вручили «Серебряного льва», родители опять оказались первыми.

— Для вас важна эта победа?

— Это принесло мне уверенность, так как для меня успех — это и есть уверенность. Я ведь очень нервный и неуверенный, даже закомплексованный. Все время пытаюсь что-то в себе преодолеть. Но при этом для меня важно остаться самим собой. Ведь я вижу, как многие талантливые люди рядом со мной просто сошли с ума от успеха. И это страшит. Мне мой папа (знаменитый режиссер Алексей Герман. — «Дело») всегда говорил: «В этой профессии очень легко поехать мозгами. Надо быть осторожным».

— На какие фестивали еще поедет «Бумажный солдат»?

— Думаю, в итоге примет участие в фестивалях семидесяти.

— Вы живете в Питере, снимаете преимущественно в Москве. Есть разница между московским и питерским кино?

— Сейчас не уверен. В Питере уже нет своей киношколы, как было раньше. Хорошие молодые режиссеры сконцетрированы в Москве.

— Вам не кажется, что сегодня актеры поделились на чисто сериальных актеров и серьезных, то есть требовательных, снимающихся лишь в полнометражном кино?

— Согласен. И очень сожалею, что большое количество по сути неплохих актеров стали сериальщиками. Это их портит и вообще нивелирует профессию. В сериалах от актера ничего не требуют. А ведь он должен все время совершенствоваться, усложнять себе задачи. Если этого не происходит, тогда актер останавливается. Ведь это так легко — минимум усилий и максимум денег.

Кризис влияет на планы

— Ваши прежние фильмы — о начале века, Второй мировой войне и 60-х годах ХХ столетия. Какой еще период истории вас интересует?

— Думаю, что буду снимать о сегодняшнем времени.

— Накопилось?

— Во-первых, накопилось. Во-вторых, внутри набралась энергия. А в-третьих, уже просто невозможно отвечать на вопрос: «Почему вы снимаете «про тогда?».

— Но ведь «про тогда» — это и «про сегодня» тоже...

— Это вы понимаете. Я думаю, что надо снять «про сейчас» и просто закрыть эту тему. Только надо сценарий хороший написать. А это долго и сложно.

— Мировой финансовый кризис на ваши планы не повлиял?

— Кризис, конечно, затруднит жизнь для всех кинематографистов. Трудно будет достать финансирование. Думаю, что новый фильм получится не раньше, чем через два года.

— Что-то, кроме «Бумажного солдата», удалось закончить?

— В Питере завершил съемки короткометражки, которая войдет в альманах фильмов «Короткое замыкание». Там, кроме моей, будут ленты Серебрянникова, Хлебникова, Вырыпаева, Бусова и Хржановского.

— Вы сами пишете сценарии для фильмов. А пишете их с удовольствием?

— Ненавижу это делать, потому что это довольно мучительный процесс, но приходится.

— У вас же мама сценаристка?

— Да. Хорошая.

— Не хотелось поставить что-либо из ее сценариев?

— Сейчас нет.

— Вы говорите, что ваши фильмы отец не смотрит. А мама интересуется вашей работой? Дает советы? Может, как многие мамы, «достает»?

— Да, конечно, опекает. Но не достает, потому что меня сложно достать. И я с ней часто советуюсь.

— А между собой и отцом вы чувствуете творческую связь?

— По сравнению с картинами отца, такими как «Мой друг Иван Лапшин» или «Хрусталев, машину!», мои фильмы как художественные явления меньшего порядка. Я вырос из кино моего отца и продолжаю на нем расти. Уверен, что его новый фильм «Трудно быть Богом» по Стругацким, который вы скоро увидите, — просто выдающегося уровня. Это будет кинематографический прорыв за последние сорок лет. Он работал над ним десять лет, периодично лежа в больнице. А я вообще не понимаю, как сделаны его фильмы. Конечно же, я органически связан с отцом. Тем более я сейчас развелся и потому живу у родителей. А мои фильмы он не смотрит, так как очень переживает за меня, потому смотреть мои фильмы для него большое нервное напряжение. Я и не настаиваю, понимая это.

Умным нечего смотреть

— Ваш отец принципиально не снимает коммерческое кино. Вы, судя по всему, не столь категоричны?

— Я не понимаю, что такое коммерческое кино. Фильмы, которые себя позиционируют как коммерческие, на самом деле таковыми не являются. Ведь коммерческое кино — это то, которое приносит прибыль. Это результат его судьбы. А когда в начале съемок говорят: «Мы снимаем коммерческое кино», — это бред. Это еще надо доказать. Также не совсем понимаю, что такое некоммерческое кино. Это которое не приносит денег? Тоже не совсем правильно, потому что есть достаточно большое количество таких фильмов, которые на самом деле приносят эту прибыль, хотя они находятся якобы в другой нише.

— Согласны с утверждением, что зритель сегодня хочет смотреть только бездумные блокбастеры, а потому нужно снимать только их?

— Неправда. В наших странах есть тонкие, умные люди, которым сегодня просто нечего смотреть. Лично я буду снимать лишь то, что меня волнует, и убежден, что зрители у меня будут. И несмотря на то что в моем кино нет накачанных мужчин и оголенных женщин, думаю, финансовых провалов не будет. Поэтому дело здесь не в определениях. Жизнь сложнее и многограннее, чем теоретические выкладки.

— Вы работаете с одним и тем же продюсером?

— Нет. Каждый раз разные.

— Бюджет «Бумажного солдата» составил 4 миллиона долларов. Где вы берете деньги на фильмы? Основную часть дает государство?

— По-разному. Например, при создании «Бумажного солдата» много кто помогал. Если бы не пришел на помощь Александр Лебедев (российский миллиардер, владелец «Национальной резервной корпорации». — «Дело»), не было бы кино. Помогли телеканал «Россия», студия «Ленфильм». Естественно, не было бы этого кинофильма и без Министерства культуры.

— Какая сложная схема...

— Наоборот, мне кажется, что у нас схема финансирования достаточно прозрачная и адекватная.

— Мой вопрос о финансировании не праздный. У нас нередка ситуация, когда государственные деньги как бы выделяют на производство фильма. Но потом они куда-то исчезают...

— Я знаю, почему они не доходят до создателей фильма.

— И все мы это знаем. Поэтому хочется понять, как у вас это работает.

— В последнее время у нас государство очень поддерживает кино. Выделяются достаточно большие деньги, поэтому появилось и много новых режиссеров. Вопрос в том, что везде в мире существует система фондов. Так, в Германии их несколько — территориальные, земельные, федеральные фонды, которые все помогают кино. В России таким фондом является Госкино. Меняются механизмы, могут быть разные способы формирования бюджетов. Соответственно это должно быть и у вас. Просто в России сегодня эта система прозрачнее и проще, чем в Украине.

— Вы из потомственной интеллигентной семьи. Сегодня антиинтеллигентное время. Чувствуете его дискомфорт?

— Могу сказать, что в нынешнем времени чувствую себя нормально, потому что другого времени не знаю. Я ведь живу лишь в это время, потому и должен принимать его с достоинствами и недостатками, с большим количеством глупостей и заблуждений. С супермаркетами и автомобилями Mazda и так далее. И мне кажется, что о понятии времени существуют какие-то легенды. А что, в 1913 году было какое-то особенное время для интеллигентов? Думаю, что нет. Возможно, в 60—80-е годы что-то держало людей вместе: понимание, что есть люди одной крови, чувство локтя. Конечно, сейчас этого нет.

— Несколько лет назад вы сказали, что на самом деле XXI век еще не наступил. Может, то, что происходит, это и есть начало новой эры?

— Наверное. Я чувствую, что как будто начала раскручиваться какая-то спираль, и почему-то уверен, что впереди ничего хорошего нас не ждет.

Алексей Герман–младший

Режиссер кино, сценарист.
Родился 4 сентября 1976 года в Ленинграде, в семье известного кинорежиссера Алексея Германа и сценаристки Светланы Кармалиты.
В 2001 году окончил режиссерский факультет Всесоюзного государственного института кинематографии (мастерская Сергея Соловьева).
Снял короткометражные фильмы «Большое осеннее поле» и «Дурачки».
В 2003 году вышла его дебютная полнометражная картина «Последний поезд».
В 2005 году снял ленту «Гарпастум».
В 2008 году закончил работу над фильмом «Бумажный солдат».
Все три ленты были представлены на Венецианском кинофестивале.

Фестивальные награды Германа

«Последний поезд» — приз за лучшую режиссуру на фестивале кино стран СНГ и Балтии «Киношок», Гран-при «Золотой Александр» на фестивале в Салониках, кинопремия «Ника» (2003 год).
«Гарпастум» — премия «Ника» и «Золотой орел» (2005 год).
«Бумажный солдат» — «Серебряный лев» за лучшую режиссуру и «Озелла» за лучшую операторскую работу на Венецианском кинофестивале (2008 год).

$4 млн. составляет бюджет фильма «Бумажный солдат». Лента рассказывает о шести неделях из жизни врача Даниила Покровского. В 1961 году на Байконуре он готовил отряд первых космонавтов к выходу в космос.

Герман — означает «человек от Бога»

Фамилия Герман хорошо знакома всем любителям кино и литературы. По сценариям советского писателя Юрия Германа сняты фильмы «Дорогой мой человек», «Дело Румянцева», «Россия молодая», «Мой друг Иван Лапшин», «Проверка на дорогах». Последние два созданы режиссером Алексеем Германом–старшим по произведениям своего отца. Режиссерское дело продолжил его сын Алексей Герман–младший. Фамилия Герман в переводе означает Божий человек или человек от Бога. По словам Алексея Германа, его прадед был подкидышем и так его окрестил приемный отец.

Режиссер Алексей Герман–младший о своем отце, режиссере Алексее Германе: «Конечно, нельзя не признать, что я нахожусь под огромным влиянием картин своего отца. Считаю его гением».